АНАТОМИЧЕСКАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА СЕРДЦА
Сердце, cor, представляет собой полый мышечный орган, имеющий неправильную коническую форму, уплощенную в передне-заднем направлении. В нем различают основание, basis cordis, направленное кверху, кзади и вправо, и верхушку, apex cordis, обращенную кпереди, книзу и влево. Основание сердца представлено предсердиями и началом крупных кровеносных сосудов. Спереди в основании сердца расположены места выхода из него аорты и легочного ствола. В правой части основания находится место входа в сердце верхней полой вены, в задне-нижней — нижней полой вены, в левой части — левых легочных вен, а несколько правее — правых легочных вен. Перечисленные сосуды объединяются понятием сосуды корня сердца.
Сердце имеет три поверхности: переднюю — грудино-реберную, facies sternocostalis, нижнюю — диафрагмальную, facies diaphragmatica, заднюю — медиастинальную, facies mediastinal, и два края: левый — закругленный, margo sinister, и правый — более острый, margo dexter.
Рисунок: Сердце (вид спереди).
1 — плече-головной ствол; 2 — верхняя полая вена; 3 — восходящая аорта; 4 — правая венечная артерия; 5 — правое ушко; в — правое предсердие; 7 — правый желудочек; 8 — верхушка сердца; 9 — передняя межжелудочковая ветвь левой венечной артерии; 10 — передняя межжелудочковая борозда; 11 — левое ушко; 12 — легочные вены; 13 — легочный ствол; 14 -дуга аорты; 15 — левая подключичная артерия; 16 — левая общая сонная артерия.
Грудино — реберная поверхность образована на большом протяжении правым желудочком и на меньшем — левым желудочком и предсердиями. Границей между желудочками является передняя межжелудочковая борозда, sulcus interventricularis anterior, а между желудочками и предсердиями — венечная борозда, sulcus coronarius. В бороздах располагаются сосудисто-нервные пучки: в передней межжелудочковой — передняя межжелудочковая ветвь а. coronariae sinistrae и большая вена сердца, нервное сплетение и отводящие лимфатические сосуды. В передней части венечной борозды лежат правая венечная артерия, нервное сплетение и лимфатические сосуды.
Диафрагмальная поверхность обращена вниз к диафрагме. Она составлена главным образом левым желудочком, частично правым желудочком и небольшим участком правого предсердия. На диафрагмальной поверхности оба желудочка граничат друг с другом по задней межжелудочковой борозде, sulcus interventricularis posterior, в которой проходят задняя межжелудочковая ветвь a. coronariae dextrae, средняя вена сердца, нервы и лимфатические сосуды. Задняя межжелудочковая борозда вблизи верхушки сердца соединяется с передней межжелудочковой бороздой, образуя на правом крае сердца верхушечную вырезку, incisura apicis cordis. Предсердия от желудочков на диафрагмальной поверхности отделены задней частью венечной борозды, в которой находятся правая венечная артерия, окружающая ветвь a. coronariae sinistrae, венечная венозная пазуха и малая вена сердца.
Медиастинальная поверхность является задней, она прилежит к органам средостения и образована обеими предсердиями. Предсердия здесь хорошо отграничены друг от друга межпредсердной бороздой, sulcus interatrialis.
Размеры сердца индивидуально различны. Длина сердца у взрослого колеблется от 10 до 15 см (чаще 12 — 13 см), ширина сердца в его основании 8 — 11 см (чаще 9 — 10 см) и передне-задний размер 6 — 8,5 см (чаще 6,5 — 7 см). Вес сердца достигает 200 — 400 г, составляя примерно 0,5% от общего веса тела.
У детей до 1 года длина сердца 3 — 4,5 см, ширина 3 — 5 см, передне-задний размер 2 — 3 см. Сердце имеет шарообразную форму. Его вес увеличивается в 10 — 12 раз.
Сердце состоит из 4 камер: 2 предсердий и 2 желудочков. Предсердия принимают кровь, притекающую к сердцу, а желудочки, наоборот, выбрасывают ее в артерии. В правое предсердие кровь поступает из вен большого круга кровообращения и вен сердца. Правый желудочек перегоняет кровь в малый круг кровообращения, находящийся в легких, где она очищается и обогащается кислородом. Из легких кровь оттекает в левое предсердие, далее в левый желудочек, который посылает ее по всему телу в большой круг кровообращения.
Рисунок: Полости сердца.
1 — верхняя полая вена; 2 — правый желудочек; 3 — легочный ствол (рассечен и отвернут); 4— легочные вены; 5 — левый желудочек; 6 — ветви дуги аорты.
Атлас рисунков 301-350
Рис. 301. Геморрагии и некрозы в жировой клетчатке при эндокардите. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 302. Склероз почки после множественных инфарктов. Поверхность коры обезображена западающими рубцами. Больница Медсантруд
Рис. 303. Экспериментальный эндокардит. Пролиферация клеток эндокарда с образованием бородавчатого выроста. Опыт автора. Среднее увел
Рис. 304. Интерстициальный миокардит при сыпном тифе. Инфильтрация миокарда плазматическими и моноцитоидными клетками. Больница Медсантруд. Среднее увел
Рис. 305. Ревматический миокардит. Гранулома из мелких и крупных клеток. Патологоанат. отд. больницы Медсантруд
Рис. 306. Миокардит с петрификацией мышечных волокон. Больница Медсантруд. Слабое увел
Риз. 307. Диффузный интерстициальный миокардит. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 308. Злокачественный миокардит Фидлера. В сплошном инфильтрате видны лишь разрозненные обрывки мышечных волокон. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 309. Гнойный эмболический миокардит. В центре гнойника колония кокков. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 310. Склероз и петрификация сосудов матки старой женщины. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 311. Язвенный атеросклероз брюшной аорты. Музей I МГМИ
Рис. 312. Обызвествление средней оболочки. Разрыв эластики. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 313. Свежий тромб на участке прорыва атероматозных масс. Кристаллы холестерина в веществе тромба. Внизу видна часть утолщенной интимы. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 314. Разрыв сердца на месте миомаляции. Выше и ниже главного разрыва видны два надрыва эпикарда. Резкий склероз и тромбоз передней нисходящей ветви левой венечной артерии. Больница Медсантруд
Рис. 315. Свежая миомаляция миокарда (слева) после бывшей недавно маляции (справа), где имеются уже разрастания грануляционной ткани. Больница Медсантруд. Среднее увел
Рис. 316. Развитие рубцовой ткани после бывшей миомаляции. Гипертрофия окружающей мускулатуры. Больница Медсантруд. Средт ее увел
Рис. 317. Громадная фиброзная мозоль передней стенки левого желудочка. Больница Медсантруд
Рис. 318. Истончение и хроническая аневризма левого желудочка (особенно близ верхушки) после бывшей миомаляции. Больница Медсантруд
Рис. 319. Пристеночный тромбоз на участке хронической аневризмы сердца. Резкий склероз миокарда левого желудочка, особенно у верхушки и субэндокардиально Больница Медсантруд
Рис. 320. Атеросклероз сосудов мозга, особенно позвоночных, базиллярной и сильвиевых артерий. Много склеротических бляшек в более мелких ветвях. Больница Медсантруд
Рис. 321. Облитерирующий атеросклероз небольшой артерии мягкой мозговой оболочки. Лимфоцитарный инфильтрат в глубине разросшейся интимы. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 322. Апоплексия мозга со свободным излиянием крови в боковой желудочек. Больница Медсантруд
Рис. 323. Множественные, частью симмеричные апоплексии головного мозга. Музей I МГМИ
Рис. 324. Образование зернистых шаров в размягченной ткани мозга. Обилие липоидов в периваскулярных лимфатических сосудах. Больница Медсаитруд. Слабое увел
Рис. 325. Фокус серого размягчения. Обильное количество свободных амебоидных глиозных клеток. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 326. Старый фокус размягчения мозга. Видна лишь сетка сосудов и мостики из глиозной ткани. Больница медсантруд. Слабое увел
Рис. 327. Артериосклеротическая атрофия почки. Музей I МГМИ
Рис. 328. Спонтанная гангрена большого пальца ноги. Больница Медсантруд
Рис. 329. Артерия стопы при спонтанной гангрене большого пальца ноги. Беспорядочное рассеивание эластина. Круглоклеточные инфильтраты в стенке. В просвете группа сосудов после организации и вескуляризации тромба. Больница Медантруд. Слабое увел
Рис. 330. Облитерирующий склероз подколенной артерии при спонтанной гангрене стопы. Образование ноных сосудов на месте бывшего тромбоза. Мультипликация внутренней эластической мембраны. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 331. Артериолосклероз почки. Видны 5 резко склерозированных артериол. Склероз вещества почки. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 332. Облитерирующий склероз и гиалиноз артериол почки. Склероз паренхимы. Группа кистовидно растянутых канальцев. Больница Медсантруд. Среднее увел
Рис. 333. Артериолонекроз внутриклубочковых артериол (гомогенизация, ядерный детрит). Больница Медоантруд. Средьее увел
Рис. 334. Гипертоническое сердце в стадии тоногенного расширения. Функциональный склероз аортальных клапанов. Больница Медсантруд
Рис. 335. Поперечный разрыв аорты над клапанами. Над задним клапаном виден еще надрыв аорты. Гипертрофия левого желудочка (гипертоническая болезнь). Патологоанат. отд. Больницы Медсантруд
Рис. 336. Артериолосклероз почки. Слева — участок западения и склероза коры. Справа — нормальные соотношения. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 337. Резкая атрофия слизистой желудка при злокачественном малокровии. Патологоанат. отд. больницы Медсантруд
Рис. 338. Дегенеративные изменения в проводящих системах спинного мозга при злокачественном малокровии. Патологоанат. отд. больницы Медсантруд
Рис. 339. Лимфоидное превращение жировой клетчатки вокруг лимфатической железы. Больница Медоантруд. Слабое увел
Рис. 340. Лейкемическая инфильтрация сосудистого сплетения мозга. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 341. Миэлоидный метаморфоз оседлых (фиброцитов) и «блуждающих клеток в покое» в грудной железе старой женщины. Острая миелобластиче екая лейкемия. Больница Медсантруд. Среднее увел
Рис. 342. Острая лейкемия. Очаги катаррально-гнойной пневмонии с обилием бактерий в центрах очагов. Патологоанат. отд. больницы Медсантруд
Рис. 343. Микробизм альвеол и альвеолярного хода при острой лейкемии. Серозный выпот в альвеолы. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 344. Лейкемический некротический фарингит: а — зона некроза, с поверхности проросшая микробами; б — зона лейкемического инфильтрата; в — отечная подслизистая оболочка с лейкемическими инфильтратами по ходу сосудов; г — мышечная оболочка
Рис. 345. Лейкемические стазы в головном мозгу. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 346. Лейкемические стазы в сосудах миокарда. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 347. Лейкемическая почка. Диффузная инфильтрация стромы почки. Канальцы сильно раздвинуты. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 348. Острый миэлоз толстой кишки; образование язвы. В глубине — бурная пролиферация клеток миэлоидного ряда. Патологоанат. отд. больницы Медсантруд
Рис. 349. Опухолевидный лейкоз средостения. Лейкемическая инфильтрация эпикарда, миокарда. Больница Медсантруд. Слабое увел
Рис. 350. Хроническая лимфатическая лейкемия. Пакет резко увеличенных желез по ходу брюшной аорты. Часть желез с кровоизлияниями. Больница Медсантруд
На все сто!
Всем привет! Сегодня я публикую свою сотую публикацию. Понимаю, «публиковать публикацию» — долбанная тавтология. Повторение схожих, хоть и охрененно красивых слов в предложении — это, конечно, вызывающе. Это — возмутительно! Повторения в русском языке не приветствуются и жестоко, византийски, наказуются битьем палками. И это в лучшем случае. В худшем — вас закопают, несмотря на ваше возмущенье, живьем, в обнимку с «ай-падом», на двухметровую глубину, из соображения гуманности снабздив коротенькой соломинкой от коктейля, чтоб дышать. В английском — к этому относятся терпимее! Хотя, если взять за правило писать тавтологически, глядишь, годам к семидесяти, прослывешь раненным в голову литературным маргиналом и схлопочешь, под сраку лет, какого-нибудь арт-хаусного «букера». Более того, в каком-нибудь Пенсильванском университете «язычники» начнут читать спецкурс: «Литературная тавтология, как способ выражения славянской ментальности: замкнутости на самом себе и отсутствии связи с реальностью». Ха! Связь с реальностью из скифской могилы с перекушенной от ожидания своей участи пластмассовой коктейльной трубочкой в жизнеутверждающих цветных полосках и звездочках! «Петушиный хвост» он и есть петушиный хвост.
Чего б навалять в юбилейном опусе? Хочется чего -то свободно-ассоциативненького. Цифра «сто» — что же приходит в голову? Ага! Сто, поделенное пополам, будет ровнехонько пятьдесят. «Пятьдесят» и «пополам»? Пополам — это «два»? А, точно! Два года назад мне было пятьдесят. Кругленький юбилейчик! Так сказать, «подводя итоги»…»с высоты прожитого». Что касаемо «высоты», то никакой высоты не наблюдается. Полное заземление. Граунд зиро. Для профилактики удара молнией. На громоотвод бабла нетути. Итоги? Да черт у-то, чёрт. подвести не под чем и нечем. Ни яхты, ни «бентли!» Ни кола, ни двора! Нет, вру. Кол есть. Осиновый. На даче вчера упала трухлявое дерево. Очень замечательно было б вбить этот кол в могилку Бедности. Но старушку «замочить» не так-то просто. Не решаюсь пока: терзает раскольниковская нерешительность. Тут одна тетка знак омая на днях предложила «вложиться» импортными дензнак ами в валютный негосударственный пенсфонд (пенс — от слова пенсия, а не пенис). Я головой замотал, как собака после купания, перхоть радиоактивная, аж, с бороды в разные стороны полетела. Целое облако! И на тетку осело. Меня даже от такого голововращения чуть не вырвало. а из груди вырвало сь отчаянное «не-е-е-ет»!
— Чё, нет? — спросила визитерша, стряхнув с себя следы радиоактивности.
— Денег нет, нет денег, вкладываться… — отвечаю.
— На что в старости, интерес но, жить собираетесь, доктор? — поинтерес овалась дама.
— На что- на что, на нобелевку, разум еется — пробормотал я невразум ительно.
Про «бук ера» умолчал, как бук а. Да и не протянешь на него долго-то.
Все знакомые ожид али моего долгожд анного юбилея. Может быть даже готовились. Маялись: что подарить на пятидесят илетие этому экзальтированному лекаришке, на пятьдесят процентов состоящему из апломб а? Не совсем уверен, что правильно употребил слово «апломб .» К стоматологической пломб е это, видимо, отношения имеет так же мало, как детородный орган — к огромному духовому инструменту, что я недавно слушал в лютер анском храм е. Еще меньше схожести между хром ым Лют ером и лют ыми русскими морозами, что заст авили тикать бесс овестного Наплеона из России, с насморком и заст уженного настолько, что перестали, как бесс тыдно врут историки, тикать его часы.
Я капризен в вопросе форм ирования подарка, отношусь к нему не форм ально. Когда дар получаю и когда дар ю сам. Щепетилен. как Лен ин, в вопросах чистоты партийных рядов. Люди люб ят, вернее, люб или ходить ко мне в гост и. Сто л, клянусь вам, всегда был на все сто. — гост ей моих приятно удивлял — всё по ГОСТ у. Как говорят грузины: «Гост — он от бога». Я никогда не повторялся. Не тавтоложил. Важна концепция. Никогда, слышите вы — никогда, вы не обнаружили б на столе ни одной бана льности — ни бана нов, лениво нарезанных кружочками вместе с кожурой! Никаких склизких винегретов, упаси боже! Неаккуратно покрашенным крабовым палочкам я тоже даю отпор! Селедка под шуб ой, с намеком на шуб ообразную шизофрению? Ни в жизнь. Жизнь показала, что «селедка под шубой» — это цивилизованный дизайнерский вариант содержимого бачка для пищевых отходов. Та же цветовая гамма, и запах тот же. Уб ого — распахните его, и уб едитесь, что я прав. Только, если в бачке все составляющие распределены хаотически. в любимом блюде (она популярнее, чем марихуана) всех россиян, они распределены систематически. Блюдо имеет слоистую структуру. Каждая хозяйка аккуратно раскладывает помое шный контент слоями, по-мое му, чем слоев больше, тем прикольнее. В этом-то и фишка! Но — довольно таф тологии. Я утомил ся и верно утомил вас. И селедки под свекольным «прет-а-портэ» довольно. Я её сам не ем и другим не даю.
Один год у меня — итальянская кухня — десятки пицетт, трамидзини с рикоттой, паста с шампиньонами в сливках и невесомый, но такой калорийный «тирамису», весьма потенцирующий потенцию (ой — опять!). «Кьянти», конечно же — «Кьянти»! В соломенной бутылке. На другой год — родная мне, грузинская — одна из самых изысканных кухонь на земле! Для праздничного харчо — на первое, знакомый грузин высылает мне из Кутаиси настоящий «тклапи» — высушенный на солнце тонким слоем сок ткемали, свернутый в трубочку. Грузин шлет специю из благодарности. В бытность свою сексологом, я так поставил ему его «тклапи», что «тклапи» до сих пор стоит, не опускается. Грузину, уж, 67, а «тклапи» радует его и другим расслабится не дает. Без «тклапи» вы никогда не сварите аутентичного харчо, как бы не были превосходны все прочие составляющие. В лучшем случае получится затрапезное общепитовское хлёбово. И не уговаривайте меня варить харчо без тклапи! Именно тклапи придает супу пикантную кислинку, ни с чем не сравнимую. Харчо подаем в супнице. И, конечно — бутылочка (а лучше — дюжина) ни с чем не сравнимого грузинского сухого красного. Грузинские вина — лучшие на свете! Ага — держи карман шире! С тех пор, как главный санэсэсовец, из соображения нашей, а, значит, национальной безопасности запретил «Алозанскую Долину» — пьем апеннинскую «марганцовку». То есть, опять «Кьянти»! Баклажанное, мать его, сациви, с итальянским вином! Потом — застолье в стиле «вери рашн» — гусь, фаршированный перловой кашей, не вареной, но паренной 7 часов на сливках, с обильными свиными шкварками, квашенная (собственноручно) белокочанная капуста с клюквой, водка, настоянная на лимонных корочках. В прабабушкином графине, не в коем случае не в бутылке! Что мы — этикету не знаем, что ли? Наливать в рюмку — через вилочку, чтобы задержались корочки — это ритуал.
Приближающаяся с неумолимостью Страшного Суда дата все больше осклабляла мой энтузиазм. Сначала я полагал, что просто устал от беготни по магазинам, готовки, грязной посуды. Вернее, посуда с вечера бывает вымыта кем-то из гостей, предположительно женского пола, оставшимся достаточно вменяемым, несмотря на непомерные возлияния. Вымыта она, как правило, недостаточно тщательно, преимущественно с лицевой стороны, сохраняя легкие следы застолья — с обратной. Напрашиваются строки классика:
Я не видел себя со спины, В этом смысле моя спина — Что обратная часть Луны: Неизведанная страна.
Испытывая отвращение к мытью посуды вообще, я испытываю его вдвойне, перемывая поутру ее вторично.
Или останки гостей, конечно же, не мывших, украшенных полевыми лютиками гэдээровских тарелок, но оставшихся заночевать в удручающих, будящих воображение позах с пьяным оскалом, на многочисленных, в беспорядке разбросанных по моей халупе диванов и диванчиков, что по утру (не диваны — останки) требуют опохмелки (опять же ленинское: промедление смерти подобно!) и подгребают останки вчерашнего провианта, накануне предусмотрительно помещенного в холодильник чьей-то заботливой, но уже неверной рукой, a-la Parkinson. О, эти вчерашние салаты, перезимовавшие ночь в арктическом чреве холодильника! Их кисло-мерзкий вкус, декадентский запах и осклизлый вид! Но лишь они, и только они могут пробить путь к свету погибающему с бодуна мозгу. В честь этих экс-салатов необходимо писать оптимистические симфонии и складывать патетические саги. Опрокидываете рюмку полувыдохшейся водки, невзначай обретенную заново под всеобщие крики «ура-а!», и, почему-то за унитазом («страшная заначка?»), закусываете ложечкой несегодняшнего салатика, ощущаете коренными зубками все еще хрустящий вонючий лучок и потерявшие тургор кукурузинки из мексиканского микса (это не тавтология!), и говорите: уф, кажется отпускает! Бутылка опустошена. Кого-то надо посылать еще. И вот, начинается вторая часть марлезонского балета. Юморок, конечно, плосковат. Смех через силу. Блин! Завтра на работу! Ой, да ладно, что я не протрезвею, что ли? Еще чуть алкоголя, и синатровсие «стрэнджэрс-ин-зэ-найт», которых еще совсем недавно так хотелось вышвырнуть под любым предлогом, вновь становятся милыми и приятными сердцу людьми, и даже совсем не «стрэнджэрс». Хочется посидеть еще. Не торопиться. А они и не торопятся. Надо чаще встречаться. Какие-то мы стали нелюдимые. Можно и потанцевать. Зубы нечищены! Наутро…ладно, не будем о грустном.
Утро после двухдневного псевдозапоя — уже экзистенциальный уровень. Поэтому — лучше в пятницу, а не в субботу. Воскресенье — уже день борьбы и откровений, сердечных экстрасистол и философских умозаключений. Как-то я отметил свой день рождения в тот день, когда у меня и был день рождения. В понедельник. Во вторник я не только спастически колобродил по квартире, маясь выпитым накануне, но и непрерывно икал, что мешало мне вдоволь наслаждаться ландшафтами: во что может превратить вашу уютную берложку ватага стареющих собутыльников и собутыльниц за несколько часов! Икотические тенезмы могли означать только то, что собутыльники мои — не свободные художники и вынуждены, слышите, просто обязаны, в отличие о меня, после празднования выйти на государеву службу и там клясть меня за нарушение традиции смещения рождения поближе к выходным.
Ресторан? Увы, гости мои сочли бы это за ересь. Однажды я-таки вытащил их в джазовый ресторан с живой музыкой, картинами французских импрессионистов и дорогим роялем по середине. Весь вечер, тихонечко, джазовую попсу пела приятная дамочка с голосом, которого явно не заслуживало наше захолустье, ей аккомпанировал пианист в белом, представляете, пиджаке. И кухня была не плохая, хотя, вы уже знаете, как я отношусь к общепиту. Этот небольшой ресторанчик с перепугу открыла одна моя милейшая знакомая — был вообще, как с другой планеты. Джазовый ресторан в Ижевске — все равно, что maison de tolerance на Эвересте. В «Кристалле» (так он незатейливо назывался — ресторан, не бордель) происходило трансцедирование пространства и времени, и через полчаса вы, уж, и не понимали толком, в каком городе и в какой-такой стране находитесь. Ночной Париж это, или Люксембург? Ресторан через полгода, конечно, прогорел от того, что народу хотелось не хлеба и зрелищ, а пива и гамбургеров. Жаль.
Я и предложил провести празднество в европейском формате. Существуют, как минимум два варианта. Первый: гости дарят вам подарки, а вы оплачиваете все, что они скушают и чем это скушанное запьют. Второй: подарков вам не дарят, тем более, что дарят обычно всякую фигню (типа домашней пивоварни или ультразвукового эхолота; пива вы на дух не выносите, а к рыбкам более лояльны, когда «ловите» их в гипермаркете в виде датского филе в вакуумной упаковке); в этом случае, гости сами оплачивают в кабаке выпитое и закушенное в вашу честь. При обоих раскладах существуют риски, рискующие обернуться добродетелями. В первом случае вы напряжены, чтобы гости не съели больше, чем подарили, и весь вечер отвлекаете их внимание от пунктов меню, где указано: волованы слоеные с черной икрой или виски «Белая Лошадь» 30-летней выдержки. В случае с «Лошадью», просите официанта класть в стаканы как можно больше льда, чтоб создать иллюзию изооооообилия. Растворяясь, лед превращается, как известно, в воду, а белая лошадь — в бледного коня, предвестника Апокалипсиса. Из курса токсикологии следует: чем ниже концентрация алкоголя, тем он быстрее всасывается. Чем выше его разведение, тем он быстрее выводится из организма — так что у сильно пьяных вечером друзей — наутро вполне сносное самочувствие. Ваша бдительность и скаредность — профилактика утреннего Апокалипсиса. В случае, когда присутствующие оплачивают ресторанный трафик самостоятельно, они пытаются экономить, и тоже не перепиваются в умат. Поковыряются вилочкой, пригубят — и всё!
Выбираю второй вариант. Встреча друзей для общения под удивительное “My Funny Valentine“ или «I Touch You Under My Skin”. И что же вы думаете? Гости куксятся, и до конца вечера скучают, не перепимшись, лениво размазывая по тарелкам вызывающе изумрудный, чуждый русскому чреву, уху, глазу и анусу, шпинат. По чему скучают, спросите? По блёву добрым старым советским «оливье» на брудершафт с подтекающим, ржавеньким, умеренно засранным унитазом. С оливье мы срослись, прикипели к нему всем сердцем. Наличие оливье на столе у русского человека вызывает снижение уровня тревожности.
За несколько дней до полувека, звонившая спросила, что бы мне хотелось в подарок, я несколько неожиданно выпалил: «Ни-че-го. Я решил не омечать юбилея». Трубка недовольно засопела, потом изрыгнула с показным равнодушием что-то типа: «Ну, ладно»…
Я человек не импульсивный, правда, и, прежде чем вынести какое-либо решение, на высоких оборотах центрифужу его в башке. Но, бывает, что выдаю и сырой продукт. Этот был сырой.
Мне понравилась моя смелость и немножко неудобно было перед друзьями-приятелями. Смелость была сильней неудобства. На день рождения я уехал. Далеко. И было мне хорошо. А, поскольку мне никто не мешал думать, то я сформулировал себе то, в чем вам сейчас признаюсь. Все дело не в кастрюлях и формате встречи. Все дело в людях. И во мне.
Меня учили мои учителя: чтоб не свихнуться и не состариться необходимо развиваться. Самое главное — изменения. Если перестаешь метаморфозировать, эволюционировать и транформироваться, ежели сам не чувствуешь, что дымишь, теряешь обороты, пребываешь в сладчайшем некритичном самодовольстве, жизнь — подставит подножку в виде какой-нить хандры, болезни или что-то в этом роде, из комедии положений. Так сказать, болезнь, как функция и профилактика застоя одновременно. Хочешь этого избежать? Профилактируй! Предвидь и предчувствуй.
Да, я отменил свой юбилей оттого, что не милы мне заздравные, произносимые с подвыванием, словно дореволюционными актерами, не знакомыми с системою Станиславского, играющими пафосных персонажей Шиллера или Софокла, где-то в Тамбове или Туле на бенефисе примадонны Брусиловской в 1906 году. Не милы застольные разговоры о том, какой скверный правитель Медведев, и какой сильно серый кардинал Путин. На-до-ело. Ля-ля-ля! Про низкие зарплаты. Во что превратилось здравоохранение. Какие вредные больные и чего они хотят от врачей за эту зарплату. Какой хапуга главврач и его приспешники. Как хорошо было раньше! До чего довел республику Шурик Волков. Как бы подешевле съездить в Турцию по горящей путевке. Танцы под «Романтик коллекшн». Про пенсии. Как можно говорить о пенсиях? Которых не будет. О том, чего не может быть, надо молчать.
Мелко! Не они мелкие. Мне не хватает глубины. Я плавать люблю глубоко, далеко и долго. Плавание — любимое занятие после курения. После плавания тело становится телом, а не приемо-передатчиком заразных болезней. Не хочу бассейн, пусть даже с искусственной волной и УФО. Мне океан надобен! Море, на худой конец.
Верно, ведь, говаривал Маяковский: «Не надо ревновать жену к мужу Марьи Ивановны! Надо ревновать ее к Ко-пер-ни-ку». Да-да. Не больше и не меньше!
За несколько месяцев до пятидесятилетия произошло, правда, еще одно событие. Поначалу, я и вовсе не хотел рассказывать вам о нем. Ну, уж, ладно, откровенничать, так до конца. Понимаю, то, что я сделал — нехорошо, в то же время, я ж призываю других к жизни без иллюзий. Дело было так.
У моего друга пятидесятилетие на месяц раньше, моего. В-отличие от меня, он решил праздновать его с размахом, в своей загородной резиденции. Случилось, что я, ну, никак не мог присутствовать на юбилее. Заранее был запланирован семинар, в некогда поставленной нами на колени, Казани. Все, кого мы когда-то поставили на колени и принудили к оральному сексу, живут лучше нас, хоть Казань, хоть Мюнхен. Нам — только слава победителя (принудителя к сожительству). Срыв мероприятия, согласно договора, сулил мне крупные штрафные санкции. Я предупредил Лёху о своем отсутствии, чем, понятно, вызвал его, вполне себе, праведный гнев. В день его рождения…о, чудный XXI век, я воссоединился с пирующей дружиной, хлебавшей сладчайший мед из деревянных, уточкой, братин, лафитников, кубков и ендов, славящей князя. Через «скайп». Из номера отеля «Татарстан». Ноут в Ижевске был помещен на столе, как раз в том месте, где примерно должен был располагаться я, супротив именинника. Скорость соединения была высокой, и сам хозяин и хмельные гости были в потребном виде, и, несмотря на многочисленные здравницы и штофы, не распадались на квадратики и не застывали, как в последней сцене «Ревизора». Стол был изумителен. Я разглядел посреди него даже полураскромсанного осетра. Поздравив именинника, со своей стороны стаканом яблочных «Садов Придонья»(это не реклама) из минибара, я чего-то ему пожелал, минут пятнадцать поприсутствовал на пиру и попрощался с братвой и их княжнами. Через 10 минут за мной должны были заехать, чтоб увезти в «Пирамиду» на продолжение семинара «О роли женщины в современном обществе». Было мое выступление. Тут случилась одна техногенная заковыка: я исчез с монитора князя, но «скайп» продолжал работать, челядь не отклучила ноут. Я прекрасно выдел и слышал все, что происходило после моего «ухода». Самое интересное. Вся «искренняя любезность» и «неподдельное дружелюбие» испарилась с лица гостей: они же не знали, что я подглядываю и подслушиваю. Праздновавшие стали говорить обо мне. Говорить, как об ордынском посланнике, засвидетельствовавшим свое почтение русскому «коназу» в день его именин, передавшим от хана саблю и седло в самоцветах, а после учтиво исчезнувшем, видя, что никто ему тут особенно не рад. То, что я услышал, тяжко поразило меня в самое…легкое…мне стало тяжело дышать.
Позвонил портье, сообщив, что за мной приехали. Я мигом подключил к своему «хьюлетт-паккарду» 32-гигабайтную флэшку и установил режим записи видеоконференции, чтоб потом, по возвращении, подробно узнать, что обо мне думают, на самом деле, собутыльники-друзья-приятели. Понимаю, что это дурно пахнет. И папаимама учили, что нехорошо это. Заклинаю вас, не делайте ничего подобного, потому, что услышанное может стать самым большим разочарованием в людях.
Раздухаренный случившимся, я на редкость удачно и агрессивно провел свою часть ворк-шопа и очень точно определил роль женщины. С наноточностью. Было много вопросов. Дискуссия затянулась за полночь. Мне даже аплодировали в некоторых местах. Я становлюсь особенно продуктивным, если меня распатронить. К концу действа я был очень доволен собой, почти забыв о совершенном злодеянии.
Любопытство — вот корень всех потерь и фрустраций. Любознательность же — источник открытий, рано или поздно (чаще поздно) вознаграждаема. Посмотрев запись от начала и до конца, я узнал о себе много нового, но, что с моей точки зрения совершенно не соответствует реальности. Мне казалось эти люди любят меня. Они битый час промывали меня в соляной и плавиковой кислоте, они пытали меня самыми жестокими пытками, что не снились даже древним шумерам и врагам моим. Они сдирали с меня кожу, выпускали кишки. Я плакал, как дитя. «Это не правда, я не такой». Но глас мой тонул, никем не воспринятый, в пестрой казанской ночи. Нет, мне не хотелось броситься тут же с башни Сююмбеки или замаливать грехи, насажденные друзьями, под сводами Кул-Шарифа. Такое, знаете, сочетанье ощущения собственной убогости и торжества от нее же. Достоевщина! В чувство меня привел жуткий запах фирменного отел ьного душевого геля, что я выдавил на свое бренное тел о, стоя под струями реденькой, засорившейся гостиничной брызгалки, снобистски именующей себя — «shower». Зачем они пишут на дверях «shower»? Для тупых? Вдруг вы не догадаетесь, что за дверью душ? Можно просто открыть и посмотреть — там душ, и ничего писать не надо. Табличка из какого-то дорогого сплава. Сколько номеров в гостинице? В каждой по такой табличке. Вот куда уходит весь металл! Понял! Это для больных Альцгеймером. Иностранцев. Но они тут же могут забыть что такое «шауэр». Бред!
Я захотел жить так, как не хотел того прежде. Назло. Стать еще лучше. Не позволять сбивать себя с толку. Этот ядреный запах геля, был бы хорош для ароматизации усопших, чьи родственники никак не поспевают на погребенье из Караганды из-за задержки вылета, стоит стояком в носу моем и теперь, когда я пишу эти строки. И каждый раз, когда мне надобно вывести себя из временного уныния, я сам воскрешаю сей дивный аромат в своем полугрузинском, не орлином, но с легким изломом, шнобеле, горомко произношу: «х-х-хуй!» и живу себе-поживаю, и доволен собой чаще, чем недоволен.
Мои экс-друзья — милые, замечательные люди. Я, ей-богу, до сих пор люблю их. Не всем сердцем конечно. Лишь ушком левого предсердия (7). Тех, прежних, не нынешних. Они приходили ко мне на выручку в трудную минуту, я отвечал тем же. Много…много хороших часов и дней проведено вместе! Легкая грустиночка есть. Конечно. Но скука от общения — сильнее и сильнее, всю глубже пропасть чуждости. Критерий поддержки отношений — интересно-неинтересно. Вот и все. Я обнаружил в себе этот «неинтерес», и, задолго до рвоты принял антидот. Я не объяснялся с ними — просто перестал звонить, узнавать, поздравлять. Третьи лица говорили мне — обижаются, мол, на тебя. Я бы на их месте не обижался, я бы подумал: ну, не хочет Казак со мной водиться, стал я ему неинтересен, скучен, и ладно, пусть водится, с кем интересно, тем более, что меняться под него я не собираюсь.
«У меня идут года»… Прощайте, ребята, низкий поклон, до земли. Вы можете вернуться и попробовать заинтересовать меня. Шанс есть. Тогда — до свидания. Жаль, что не читаете мой блог. За графомана держите! Начинаю новую жизнь. Отдельно. С другими. Главное, чтоб не скушно было.
